Форум » Непосредственно сама РИ » 10 апреля 1876г. Похороны графа Антуана де Ларенкура » Ответить
10 апреля 1876г. Похороны графа Антуана де Ларенкура
Эрик де Вутвиль: Приглашенные почтить память дяди Антуана начали съезжаться в одиннадцатом часу. Отпевание было назначено ровно на одиннадцать. Я принимал соболезнования и ожидал, когда прибудет епископ Монтаньи. Друзей дяди было немного - большинство его ровесников давно отправились в мир иной, и даже представители старой гвардии были лет на десять-пятнадцать моложе - маркиз де Саганаль, граф де Вуайер, герцог де Рамбилье. В основном присутствовали люди моего поколения или немного старше, с большинством из них меня связывали деловые отношения в той или иной области. Торжественная и строгая атмосфера, как и хотел бы дядя...
Ответов - 37, стр:
1 2 All
Гийом де Монтре: Мы с Луизой приехали в числе первых. Эрик выглядел несколько осунувшимся и бледным. - Примите наши соболезнования, граф. О государственном уме графа Антуана де Ларенкура до сих пор рассказывают легенды. Министр иностранных дел при дворе Карла Х являл собой достойный пример для подражания всем последующим поколениям политиков. Если бы он не подал в отставку, возможно, мы знали бы другую историю Франции. Уголок губ Эрика чуть дернулся непроявившейся усмешкой в ответ на мою тираду о якобы давным-давно ушедшем на покой государственном муже.
Эрик де Вутвиль: - Благодарю вас, барон. Все, чем занимался дядя, он делал с самоотдачей, будь то политика или наука. Спасибо, что пришли почтить его память, баронесса. Я поцеловал Луизе руку, кивнул Гийому, и они прошли в глубину приемного зала, предоставив мне возможность встретить следующих приглашенных.
Женевьева де Кавиль: Я приехала с отцом на отпевание графа де Ларенкура, хотя, честно говоря, мне не слишком этого хотелось. Старый граф вызывал у меня не слишком приятные воспоминания, когда он бывал у нас в доме или, когда мы встречались в свете. Мне он казался брюзгой и слишком напыщенным. И помню, что он часто пенял моему отцу, что тот дает мне слишком много воли, что девушкам это не к чему. Мне это не нравилось. Сейчас, когда я только что вернулась из Лондона, мне хотелось больше повидать моих друзей, но уж никак не идти на похороны... Но отец попросил. Я не смогла ему отказать. Я его очень люблю. Мы приближались к племяннику умершего вслед за четой де Сержи. Я не была с ним раньше знакома, но слышала, что он необычайно талантливый и интересный человек, к тому же отец сказал что буквально на днях он был назначен новым директором Оперы. Разговаривая с бароном он повернул голову... О, что у него с лицом! Нет, пялится на него так нельзя, нужно держать себя в руках. Отец сказал: "Я хочу выразить соболезнования от себя и мой дочери Женевьевы, граф. Ваш дядя бывал у нас дома не единожды, и она помнит его еще девочкой". Я протянула руку графу. Какие печальные у него глаза! Кажется он действительно расстроен смертью своего дядюшки и выражение его лица вовсе не напускное. Как редко это бывает в нашем обществе! Хотелось бы сказать что-то не формальное, но я только произнесла: - Мне очень жаль, граф!
Эрик де Вутвиль: Следом за Сержи ко мне подошли Морис де Кавиль с дочерью. Мы не были близко дружны с дипломатом - сказывалась пятнадцатилетняя разница в возрасте, да и сферы интересов были достаточно далеки, - тем не менее наше знакомство было давним, мы симпатизировали друг другу: всегда приятно провести время в беседе с умным и разносторонним человеком. Дядя Антуан был старшим другом скончавшегося лет пять назад отца Мориса и, когда здоровье ему еще позволяло, нередко посещал дом де Кавилей. А вот с девушкой, в силу специфики рода занятий ее отца и прочих обстоятельств, мне до сих пор встречаться не приходилось... Великая вещь - воспитание и аристократичные манеры; она не вздрогнула, ни единая черточка ее лица не выказала истинного отношения к малоприятному зрелищу. Надо уметь не пялиться на меня при первом знакомстве и в то же время не прятать взгляд... Я поцеловал руку мадемуазель Женевьевы. - Я тронут, мадемуазель. Я слышал, вы только что вернулись из Лондона. Увы, не слишком радостный повод для светского визита. Я вдвойне благодарен вам, - искренне ответил я.
Женевьева де Кавиль: Какой у него голос! У него невероятный голос!!! И искренность... Очень интересная личность! Я поклонилась на его слова, отец тоже и мы прошли вперед. Слегка повернув голову, я смотрела, как он принимает соболезнования от довольно красивого мужчины, лицо, которого показалось мне знакомым. Кажется, я видела и не раз его на литературных вечерах... Как же его имя?.. Он журналист... Вспомнила, де Сандра.
Мартен де Сандра: Я, кажется опаздываю! Почти одиннадцать... Я практически влетел в часовню и увидел как де Вутвиль целует руку красивой и элегантной девушки, стоявшей рядом с де Кавилем. О, да это никак его дочь! Встречал ее несколько раз, вот только не знаком. Как бишь ее звать? Не помню... Они прошли вперед, а я приблизился к Вутвилю. - Здравствуйте, граф, еще раз примите мои искренние соболезнования. Простите, я чуть не опоздал. В редакции как всегда не вовремя завал. Там, кажется, следом за мной подъехал епископ.
Эрик де Вутвиль: Не успел я подумать о том, что Женевьева де Кавиль не только красива - в ее глазах светился природный ум, очевидно, развитый соответствующим образованием, - как увидел спешащего ко мне де Сандра. Интересно, как развиваются их отношения с Франсуазой?.. Вот за кого я бы порадовался всей душой. Отвечая на выражение соболезнования, я сказал: - Благодарю, маркиз, что выбрали время приехать. Я всегда рад вас видеть. Надеюсь, я еще буду иметь удовольствие принимать вас в моем доме в более приятной и менее печальной обстановке. Прошу вас, проходите. Я встречу епископа Монтаньи.
Мартен де Сандра: Ах, Вутвиль, а как я рад тебя видеть, дорогой ты мой граф!!! После нашей вчерашней встречи в Опере теперь, как увижу тебя, так и буду радоваться! Эта мысль пронеслась у меня в голове, пока я смотрел как де Вутвиль приветствует епископа Монтаньи. Что-то я развеселился не к месту... Ну ничего не могу с собой поделать, мысли у меня совсем не похоронные... А служба тем временем уже началась. Пожалуй я пристроюсь здесь за колонной, а то моя счастливая физиономия может кому-нибудь слишком удивить, да, боюсь и Вутвиля она расстроит.
Эрик де Вутвиль: Встретив Его преосвященство, я занял место в первом ряду на пустующей скамье, как единственный родственник усопшего. Не часто я присутствую на богослужениях. Я почти не вслушивался в речь святого отца, перед моим мысленным взором проплывали картины далекого прошлого... "- Пропустите мальчишку! - высунувшись в окно кареты, приказал граф. Тяжелая рука лакея, больно ухватившая меня за плечо, разжалась. Я передернул плечами, зыркнул на слугу и приблизился к карете. Граф не без интереса рассматривал меня, мои потрепанные лохмотья... - Как тебя зовут? - Эрик Луи Лебер де Шабрие де Вутвиль, ваше сиятельство, - без запинки ответил я. Он уже вышел из экипажа. Как видно, мой ответ удовлетворил его, граф кивнул. - Идемте со мной, виконт. Он махнул кучеру, чтобы ехал к конюшне, а мы прошли в дом. Только оказавшись вне поля зрения челяди, он позволил дать выход чувствам..." Служба шла своим чередом, приглашенные с серьезными лицами стоически переносили церемонию. Наконец, епископ завершил обряд. Я поднялся и прошел к органу. Дядя Антуан любил слушать, как я играю, и всегда поощрял мои занятия музыкой. Я чувствовал, что должен сыграть сегодня - не для него уже, но в память о человеке, который так много сделал для меня и которого я действительно любил как второго отца.
Женевьева де Кавиль: Я не видела лица графа, на службе он сидел впереди и совершенно один на пустой скамейке, нет никого рядом... Кажется, старый граф был его единственным родственником. Как это печально... Фигура графа в какой-то момент показалась мне особенно одинокой именно потому, что вокруг было много людей, но у каждого свои проблемы. В сущности нам нет дела друг до друга. Отец думает о чем-то своем, Сандра почему-то блаженно улыбается, спрятавшись за колонной, высокая дама вся в черном рассматривает свой нос в зеркальце... Печально... Скорее уж закончилась бы служба... Ну, наконец-то! Граф идет к органу? Что это? Прихоть аристократа или дань умершему? Нет, так не может играть человек! Это невозможно! Звуки реквиема давили мне сердце и рвали на кусочки все внутри, казалось, что я хоронила кого-то близкого. Но вот что-то другое, что-то более светлое... Стой, душа моя, не улетай, не покидай мое тело! И снова звуки как тяжелые капли и хочется зажать уши и уже никогда не слышать, не слышать, не слышать!!!! Но следить за тем, кто эти звуки извлекал, следить за руками, за движением тела, наклоном головы... Все органично, все как единое целое - он и музыка! Реквием завершился, сквозь слезы я видела, как граф еще несколько мгновений сидел за органом, потом поднялся и что-то сказал. Я была оглушена, все еще звучащим во мне реквиемом и даже не расслышала. Только почувствовала, как отец взял меня за локоть.
Эрик де Вутвиль: Я давно не исполнял Реквием, музыка захватила меня, мои чувства, мои воспоминания, боль потери и светлое благоговение перед памятью дяди - все вылилось в звуки. Я играл не руками, а сердцем. Закончив, я несколько секунд просидел неподвижно, не было сил сразу подняться и обернуться к присутствующим. Когда я все же заставил себя сделать это, то увидел потрясенные лица и слезы на глазах. Я еще раз выразил благодарность всем, почтившим память графа Антуана де Ларенкура, и попросил пройти присутствующих к экипажам. Четверть часа спустя гроб с телом установили на открытый катафалк, и длинная процессия карет медленно двинулась к кладбищу Пасси.
Тали: Кристина де Шаньи: Утром мне ничего не хотелось делать, а хотелось только одного: спать. Но я понимала, что это будет слишком и пыталась заниматься повседневными делами, вспоминая ночной разговор. Дааа... Я попыталась прикинуть чем мне заняться сегодняшним днём. Ничего путного придумать не получалось и я решила подождать, а потом сходить прогуляться. Рауль де Шаньи: Я открыл глаза и увидел, что Кристина что-то копошится в комнате. - Доброе утро, дорогая. Кристина де Шаньи: - Доброе утро, Рауль. Я попыталась улыбнуться. - Поспал хоть немного? А мысли были далеко. Как всегда в последнее время. Рауль де Шаньи: - Я вчера выспался, - я улыбнулся и приподнялся на локте. Я молча любовался моей женой, такой красивой и изящной. Это чудовище никогда ее у меня не заберет! - Любовь моя, ты как поспала? Спала ли вообще?
Женевьева де Кавиль: Я сидела рядом с отцом в медленно тащившейся карете и вспоминала музыку, которую исполнял только что граф де Ларенкур. Даже не музыку, а именно само исполнение. Задумалась я, похоже глубоко, а скорее впала в некое оцепенение, и не заметила, как мы доехали до кладбища Пасси. Отец помог мне выйти из кареты. И пока все собирались, ко мне подошел тот журналист де Сандра. Кладбище не место для церемоний, он заговорил со мной, не придерживаясь процедуры обязательного представления.
Мартен де Сандра: Я все же не мог не подойти к дочери де Кавиля. Мне уже давно хотелось с ней познакомиться. Я слышал некоторые ее суждения на прошлых литературных посиделках, и мне понравилось, как и что она говорила. Почему я тогда с ней не познакомился? Не помню... Ну да ладно, можно это сделать сейчас, пока все вылезают из экипажей и разминают ноги. - Простите, ведь вы мадемуазель де Кавиль? Мы встречались раньше на литературных вечерах, правда так и не познакомились. Мартен де Сандра. Жаль, что приходится знакомиться в таком печальном месте. Вы знали старого графа?
Женевьева де Кавиль: - Да, месье де Сандра, мы действительно виделись на этих вечерах раньше. Хорошо, что вы подошли, а то я сегодня мучительно вспоминала, как вас зовут, увидев в часовне. Мне приятно с вами, наконец, познакомиться. Отец достаточно хорошо знал покойного, когда он часто бывал у нас в доме, я была совсем девочкой. А вы, месье, знали его?
Мартен де Сандра: - Совсем немного, в силу своих журналистских интересов. Но я хорошо знаком с его племянником, месье де Вутвилем, и он просил меня быть сегодня здесь. Кажется, все уже готовы двигаться вглубь кладбища. Я хотел сказать, что литературные вечера продолжаются и, может быть, вы будете на ближайшем из них, в следующую субботу, семнадцатого? Пойдемте, вслед за остальными. Я предложил ей руку, и мы двинулись вслед за остальной процессией.
Женевьева де Кавиль: - О, а я думала, что их уже не проводят. Я некоторое время жила в Лондоне... Но я с удовольствием приду, благодарю вас. Он предложил мне руку, и мы потихоньку двинулись вслед за остальными.
Эрик де Вутвиль: Процессия добралась до места. "Вот и твой последний приют," - мысленно обратился я к дяде Антуану. Все-таки нам тяжело смириться с уходом близких. Невольно продолжаешь вести диалог, как будто дорогой человек все еще может слышать тебя... Все вышли из экипажей. Гроб с телом внесли в семейный склеп, где покоились многие и многие представители рода, в том числе жена и сын дяди. Епископ Монтаньи прочел последнюю молитву... Приглашенные тихо переговаривались, некоторые подходили ко мне, чтобы еще раз выразить сочувствие или сказать слова ободрения. Да, он прожил долгую и достойную жизнь, этого не отнять. - Прощай.., - тихо шепнули мои губы. Пора было возвращаться.
Мадам Жири: Я догнала погребальный кортеж, когда он уже остановился у кладбища Пасси. Люди выходили из экипажей. Издалека я увидела Эрика. Он был сосредоточен и поглощён происходящим. Я не стала к нему подходить. Что ж я приехала проводить человека, которого не знала, но который любил Эрика и был его единственным родственником. Теперь он остался совсем один. Около одного из экипажей я заметила красивую девушку. Она обращала на себя внимание и понравилась мне. Мужчина, стоявший с ней рядом, что-то говорил. Он повернулся и я узнала Мартена. Они беседовали непринуждённо и дружески. Сердце мое заколотилось так, что пришлось приложить руку к груди, чтобы оно не выскочило. Первым порывом было подойти к Мартену. Но я увидела, как он наклонился к ней и что-то говорил чуть ли не вполголоса, лицо его просто светилось, что казалось странным для этого печального момента. Вот он предложил ей руку, она оперлась на нее, и они пошли вслед за гробом. Она очень хороша! Кажется, я старая дура! Что это мне вздумалось влюбляться в этого журналиста?! Ну как я могла подумать, что он влюблен в меня? Вот тебе и доказательство, что это не так. Он на похоронах с такой красавицей и, конечно, молодой. Похоже они вместе приехали. Кто же она? Мне вдруг стало так обидно, так обидно, до слез. Я еще и еще раз обругала себя за то, что смела надеяться на его любовь. Смахнув платком непрошенные слезу, я села в экипаж и велела кучеру ехать к Инженерному штабу. Вот о чем мне нужно сейчас думать, о дочери, а я в любовь решила поиграть. Поиграла?! Достаточно.
Гийом де Монтре: Жаль, Этьен опять не смог вырваться со службы, сейчас дружеская поддержка не помешает Эрику. По окончании церемонии погребения я еще раз подошел к нему, пока Луиза тихо переговаривалась с маркизой де Линьоль. - Жизнь идет своим чередом. Ты всегда можешь рассчитывать на меня и на всех нас в любых обстоятельствах, Эрик. Он кивнул. Могло случиться так, что мне бы пришлось во всем рассчитывать на Эрика. Впрочем для дела это практически ничего не меняет... Все же он остро переживал потерю, чего стоило его исполнение Реквиема, только глухой или совершенно бесчувственный человек мог не понять. - Завтра вечером приезжай к нам, тебе не надо сейчас оставаться одному.
полная версия страницы