Форум » Непосредственно сама РИ » 30 апреля 1876 г. Прием в доме графа де Ларенкура » Ответить
30 апреля 1876 г. Прием в доме графа де Ларенкура
Мадам Жири: Мы с Мартеном сегодня проснулись поздно, очень поздно. Дурачились, Мартен ныл, не хотел вообще подниматься, прятался с головой под одеяло и строил уморительные рожи. Мы хохотали, разбили чашку, разлили кофе... В общем резвились как дети. Но время неумолимо двигалось вперед. - Вставай, или ты хочешь, чтобы я поехала к де Вутвилю сегодня вечером одна? Я еле сдерживала хитрую улыбку.
Женевьева де Кавиль: Я рассмеялась. - Ну, что вы, месье Ванон, я даже и подумать не смею, что в этом есть моя заслуга. А рассматривала я вот этот эскиз. Саму картину я на днях увидела в Тулузском музее. Правда эскиз довольно сильно отличается от конечного результата. Директор музея месье Тартиньяк говорил, что счастлив иметь ее в своем собрании. Последнюю фразу я проговорила, обращаясь к графу.
Эрик де Вутвиль: Мне показалось, что мадемуазель де Кавиль несколько иронизирует. Что я мог ответить на подобное замечание? Меня выручил Ванон: "Могу понять месье Тартиньяка: граф редко продает свои картины". Выручил ли? При любом другом человеке, наверное, я испытал бы чувство удовлетворения, но сейчас с трудом подавил острый приступ смущения. - Месье Ванон преувеличивает. Благодарю за лестный отзыв, но... К счастью, в мастерскую заглянул лакей. Увидев директора Лувра, он передал ему записку, присланную из музея. Ванон прочел ее, на его лице отразилась крайняя степень озабоченности: "Прошу прощения, мадемуазель, месье де Вутвиль, я вынужден уехать. Начальник охраны прислал мне странную записку... Надеюсь, наша договоренность остается в силе? - обратился он ко мне, я кивнул. - До встречи." Он вышел с такой стремительностью, словно в Лувре начался пожар, несколько секунд мы озадаченно смотрели ему вслед. Затем я повернулся к Женевьеве: - Мадемуазель де Кавиль, смею ли я просить вас еще об одном одолжении?
Женевьева де Кавиль: Похоже, случилось что-то неординарное. Жаль, что Ванон так быстро убежал, я хотела спросить у него разрешения посетить запасник. Ну, ничего, я напишу ему об этом или лучше просто зайду в музей на днях. Я все еще смотрела вслед ушедшего директора Лувра. Вопрос де Вутвиля заставил меня повернуть к нему голову. Он говорит об еще одном одолжении так, как будто я сделала ему их уже сотни. - Чем же я могу быть полезна вам, граф?
Эрик де Вутвиль: Я не всегда понимал, почему уже было возникшая легкость и непринужденность общения, вдруг сменялась давящей напряженностью. Казалось, она не замечала моего уродства, не придавала ему значения - возможно ли это? - и наши разговоры и прогулки не причиняли ей дискомфорта, но в какой-то момент мадемуазель де Кавиль словно отгораживалась непроницаемой стеной из прозрачного, холодного стекла... Она смотрела на меня рассеянным взглядом, ее мысли были далеко. - Позвольте мне написать ваш портрет, мадемуазель, - я едва сдерживал волнение. Как мне хотелось получить эту возможность - находиться с ней рядом, видеть ее улыбку, глаза, слышать смех, переносить ее черты на холст... Наши глаза встретились.
Тали: Рауль де Шаньи: Вдалеке я увидел маркиза. Я решил к нему подойти. - Добрый вечер, месье, - улыбнулся я, - Позвольте представить вам мою жену, - я обнял жену и подвинул ее чуть вперед, - Кристина де Шаньи. Кристина де Шаньи: Я ласково улыбалась всем, кого представлял мне Рауль. Вечер был спокойный, желание отыскать глазами хозяина приёма довольно быстро пропало, я знала, что говорить не о чем и незачем. Да, в душе была обида, растерянность, вина, но внешне это никак не проявлялось. Рауль явно успокоился и расслабился. Ну, вот и хорошо.
Женевьева де Кавиль: Я совершенно не ожидала такого поворота и была удивлена и немного смущена. Будучи знакома со многими художниками, я никогда не удостаивалась такого предложения. Только однажды отец заказал мой портрет к двадцатилетию. Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Я испытала необыкновенное волнение и желание сейчас же крикнуть "да!" Боясь, что это отразиться у меня в глазах, я отвела взгляд и еще секунду молчала. Он ждал, и мне показалось, или он тоже был взволнован? Хотелось бы мне сейчас найти опору в своей иронии, но иронизировать у меня не получалось. - Вы застали меня врасплох, граф. Право, я даже растерялась и не знаю что сказать. Я благодарю вас... это будет для меня большим удовольствием. Произнесла и наконец смогла перевести дыхание.
Эрик де Вутвиль: Мне почудилось? Это сияние в ее глазах, вспыхнуло, плеснуло магическим светом и... она отвела взгляд. Откажется? Согласилась! - И для меня. Благодарю вас. Я знаю, позировать - занятие утомительное и скучное. К тому же результат не всегда удовлетворяет портретируемого... Что же мне сказать, чтобы развеять эту призрачную отчужденность? Сегодня мне не везет, ей скучно уже сейчас, и я не могу найти тему…
Мартен де Сандра: Я разговаривал с месье де Гороном, когда к нам подошел виконт де Шаньи со своей женой. Он представил ее, но дама казалась несколько рассеянной и не подала руки. Я поклонился. - Очень приятно видеть вас, мадам. Позвольте представить вам месье де Горона из Министерства изящных искусств и образования. Они раскланялись, и де Горон отошел в сторону. - Как продвигаются ваши поиски, виконт? Рауль де Шаньи: Я поклонился представленному мужчине и обратил свое внимание к де Сандра. - О, благодарю, маркиз. Я кое что нашел уже интересное для себя. Но мне еще предстоит разобрать множество номеров. Еще раз благодарю, что предоставили мне свободный вход в архив. Мартен де Сандра: - Не стоит благодарности, виконт. Куда собираетесь выехать на лето? Что предпочитает виконтесса, море или Швейцарию? Я попытался втянуть жену Рауля в разговор, но ответа не дождался. Странная женщина. Очень красивая, но очень странная. За нее ответил виконт.
Женевьева де Кавиль: - Немного утомительное занятие, возможно, но скучное, граф? Я удивленно взглянула на него. Неужели он не понимал? Кажется так... - Для меня общение с вами не бывает скучным.
Эрик де Вутвиль: Она сказала это искренне, не из простой любезности, нет. Я понял это сразу по ее тону, чуть удивленному взгляду и мягкой улыбке. На сердце стало легко: - Мне уже хочется взять в руки кисть, - я улыбнулся ей в ответ.
Женевьева де Кавиль: Кажется, теперь я решусь его спросить о том, что мне хотелось узнать все время, что мы находились в его мастерской. - Простите, граф, я к сожалению увидела здесь сегодня только пейзажи, если не считать нескольких сюжетных эскизов. И это меня удивило. Мне не хотелось верить, что вы пишете только в этом жанре, и я подумала, что по каким-то причинам вы не были склонны показывать месье директору ничего другого, а мне просто не повезло. Ваши пейзажи прекрасны, но мне все же жаль, что не удалось увидеть ничего другого.
Эрик де Вутвиль: Да, получилось не совсем удобно: я пригласил девушку посмотреть мои работы, а ограничился только одним жанром. Она догадалась о причине, и я не видел оснований не признать ее правоту. - Благодарю вас за высокую оценку пейзажей... Надеюсь, вы простите меня, мадемуазель де Кавиль, - с раскаянием в голосе сказал я (оно было совершенно искренним). - Вы правы. Я оставил здесь немногие работы, потому что... я не люблю продавать портреты. Обычно я их дарю, иногда оставляя себе копии. И я приблизительно представлял, что именно ищет сейчас месье Ванон. Но это легко исправить. Прошу вас. Я предложил Женевьеве руку и проводил в другой конец обширного зала, служившего мне мастерской. Там стояли несколько повернутых к стене мольбертов. - Одну минуту. Она опустила руку, я развернул мольберт.
Женевьева де Кавиль: Ну вот, получается, что он еще и чувствует себя виноватым, что не угодил мне. Как неловко! Но вот он повернул мольберт, и какие-либо мысли вообще вылетели у меня из головы, потому что я испытала ни с чем несравнимый восторг от увиденного. Наверное такой же, какой испытывала молодая женщина на портрете, глядя на сверкающие камни в ее руках. Даже не восторг, а скорее какой-то момент страсти! Глаз художника увидел и зафиксировал это так точно и так волшебно прекрасно! Краски были сочны и ярки, но не резали глаз, камни в ожерелье мерцали. Я приложила руку к груди, потому что мне казалось, что сердце стучало слишком громко. - Вы поразили меня, месье... Я была уверена, что увижу нечто необычное, но это превзошло все мои ожидания.
Эрик де Вутвиль: Неужели мне удалось вызвать ее восхищение? Но если бы она могла видеть в этот момент себя со стороны! Ничего более прекрасного не представало перед моим взором. Ее озаренная внутренним светом красота вызывала желание преклонить колени... или подхватить на руки и кружить по залу. О, мадемуазель Женевьева, если бы вы знали, что происходит в моей душе! Я слышал музыку небес, чистую и радостную, как хрустальный звон горного ручейка в Альпийских горах. Казалось, за моей спиной вырастают крылья. - Я очень старался... поразить вас и счастлив, если мне это удалось хоть немного... Поймет ли она, что не тщеславие, а совсем другое чувство вырвало из моих уст эти слова? Она с трудом оторвала взгляд от портрета и посмотрела на меня. Что она прочла в моих глазах? Что мне ответит?
Тали: Рауль де Шаньи: Я улыбнулся. Или Кристина смущалась, или она просто не хотела отвечать. - Думаю, что мы поедем к морю. Кристина очень любит, правда, дорогая? - я посмотрел на жену, а она утвердительно кивнула. Я не мог не улыбнуться. - А вы, месье де Сандра? У вас есть какие-то планы?
Женевьева де Кавиль: Он старался?! Я смотрела в его глаза. Как и тогда, на похоронах его дяди, мне стало ясно, что чувства, которые испытывает этот человек, неподдельны, что сейчас нет на нем светской маски. Ему действительно хотелось удивить меня, поразить… потому что… потому что, он хотел моего внимания, не к картине, к нему! Но мое внимание итак отдано ему! Кажется, я слишком долго смотрела в его глаза, еще мгновение и… я перевела дыхание. - Вам удалось это, месье, гораздо раньше, чем вы думаете… Я с трудом оторвалась от его глаз, чуть качнула головой, как бы отгоняя наваждение. - И то, что поразило меня, были ни музыка и не картины. Не слишком ли смело с моей стороны так говорить? Кажется щеки мои запылали.
Гийом де Монтре: Я пообщался с ректором Школы изящных искусств, переговорил с директором театра Лирик, перекинулся несколькими фразами с директором Комеди Франсез... Однако, где же хозяин дома? Я видел, как Эрик повел Шарля Ванона и мадемуазель де Кавиль в сторону своей мастерской. Так-так... Шарль шанса не упустит. Однако прошло уже полчаса. Я улыбнулся беседующей с женами моих коллег Луизе и пошел искать Эрика. Особняк Ларенкуров я знал не хуже собственного дома.
Эрик де Вутвиль: Мое сердце остановилось... и застучало оглушительно, словно соборный колокол. Что она сказала? Не может быть... я не ослышался. Я проглотил застрявший от волнения в горле ком: - Мадемуазель... Женевьева. Позвольте мне называть вас так... Если бы я мог выразить, что значат для меня ваши слова. Я рискнул взять ее руку в свою и поднес кончики тонких изящных пальцев к губам. Наши глаза снова встретились.
Мартен де Сандра: - Мои планы пока не определенные. В Париже летом бывает душно и жарко. Обычно я живу в своем загородном доме, когда остаюсь во Франции. Но какое-то время, возможно, тоже проведу на море, скорее всего в Довиле. В июне там будут скачки. Рауль де Шаньи: Мои глаза загорелись азартом, и я невольно поддался вперед, словно стараясь услышать де Сандра получше. - Скачки, говорите? Я кто будет участвовать в забеге? Ручаюсь, что Жальфре со своей Искрой точно там будут. Он же не пропускает ни одного соревнования.
Женевьева де Кавиль: Он назвал мое имя, и это прозвучало так сладко, что мои пальцы затрепетали в его руке. У меня не было сил смотреть в его глаза и не было сил от них оторваться. Пусть он еще раз назовет меня по имени!!! Как бы мне хотелось произнести вслух его имя... Я не решалась. - Да, месье, вы можете звать меня по имени... И я слегка сжала его руку.
полная версия страницы