Форум » Непосредственно сама РИ » 1 мая 1876г. Поездка в Фонтенбло » Ответить
1 мая 1876г. Поездка в Фонтенбло
Эрик де Вутвиль: Жан разбудил меня в половине девятого. Не знаю, в котором часу я заснул, но чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Первое, о чем я подумал, открыв глаза: совсем скоро я увижу Женевьеву. Одной этой мысли было достаточно, чтобы наполнить все мое существо радостным нетерпением. Приняв ванну и одевшись, я приказал уложить в карету мольберт, складное кресло для Женевьевы и съестные припасы. После легкого завтрака сам взял рисовальные принадлежности и спустился к экипажу. Не по-весеннему яркое солнце заливало Париж сияющим светом. День обещал быть теплым, даже жарким Без трех минут одиннадцать кучер остановил карету у ворот ее дома.
Тали: Женевьева де Кавиль: Что он сказал? Я не ослышалась? Сердце подскочило и упало куда-то в ноги. Я не поняла, испугалась ли я этого признания или обрадовалась ему. Я смотрела на него и видела, что он ждет моего ответа, затаив дыхание. Что же мне отвечать? Я не была готова сказать ему то же... Господи, помоги мне! - Эрик...я... я не знаю, что сказать... боюсь, я не могу сейчас ответить вам тем же, не сердитесь. Чувство безграничного счастья, что я узнала вас, переполняет мое сердце, душа моя стремится к вам, но... прошу вас, не торопите меня... так много всего... я растеряна, помогите мне вашим терпением. Я смотрела в его глаза и сжала его руку в своих. Боже, я не хочу, чтобы в его глазах появлялась боль! Что же мне делать?
Эрик де Вутвиль: Мои слова повергли ее в смятение, растерянность отразилась на ее прекрасном лице... Боже, я идиот! Она заговорила сбивчиво и как-то отчаянно... словно боялась обидеть меня. Неужели жалость, снова одна лишь жалость... Нет! Смысл ее слов начал доходить до меня. Я немного поторопился, но... - Разве я могу сердиться на вас? Я буду терпелив, Женевьева... Ее ручка крепко сжимала мою... Ведь это так непросто, разобраться в своих чувствах... Я обнял ее обеими руками, вслушиваясь в ритм ее взволнованно бьющегося сердца.
Тали: Женевьева де Кавиль: Он обнял меня, но в его голосе прозвучали грустные нотки. - Я так хочу вашей любви, я так хочу дать вам свою, но я хочу понять, что я отдам вам, я хочу понять, что это будет именно она... Эрик... Я осторожно дотронулась кончиками пальцев до его щеки, нежность переполняла все мое существо, и я поцеловала его, а его губы ответили мне, и он еще крепче прижал меня к себе. Я наслаждалась его близостью.
Эрик де Вутвиль: Некоторые слова имеют над нами необъяснимую почти магическую власть. И эти три слова... почему так трудно бывает их произнести? Объяснить этого не в силах ни логика, ни здравый смысл. Ведь сейчас она сказала мне гораздо больше... Пусть, пусть она скажет это магическое заклинание, когда будет в силах справиться с сакраментальной силой их загадочной власти. Я подожду, я смогу ждать столько, сколько потребуется, потому что, потому... Она касалась моего лица, и в ее глазах я видел нежность и то чувство, говорить о котором она не решалась. Но разве дело в словах? Ее губы, ее упоительно сладкие губы нашли мои. Я отвечал на ее поцелуй, растворяясь в волнах запредельного блаженства, руки все сильнее прижимали ее к моей груди... - Женевьева... простите мою поспешность, я понимаю... я все понимаю. Я снова поцеловал ее.
Тали: Женевьева де Кавиль: Он понимает! Я сама не понимала себя... Или нет, понимала, когда он целовал меня и обнимал так крепко, что и вздохнуть было невозможно, понимала, что мое сердце не подчиняется моему разуму, понимала, что никогда не испытывала ничего подобного, понимала, что существовать без него я уже больше не смогу. Это ли называется любовью? Вот чего я не понимала. Я сейчас сойду с ума или окончательно задохнусь в его объятиях! - Мне не за что прощать вас... разве только за то, что вы обнимаете меня так сильно, что, кажется, сейчас раздавите... Я рассмеялась.
Эрик де Вутвиль: Я ослабил объятия и даже немного отодвинулся лишь для того, чтобы видеть, как она смеется. - Нет, нет... Кто же тогда покажет мне статую отца богов Птаха? Теперь мы рассмеялись вместе.
Тали: Женевьева де Кавиль: - Да, да! У нас грандиозные планы! А помните, как-то вы сказали, что я смогу побывать в Опере на прослушивании? Вы не отказываетесь от своих слов? Знаете, в Лондоне зимой я слышала замечательную певицу Стефани Гроув. Это был ее дебют в Дон Жуане. Вы ничего не знаете о ней?
Эрик де Вутвиль: Планы у нас действительно были грандиозные. И это было чудесно! Кажется, нам не грозило наскучить друг другу в ближайшие сто лет. - Ни в коем случае не отказываюсь, Женевьева. Первое прослушивание состоится в конце будущей недели. Два тенора и сопрано. Одного из певцов я слышал в Вероне. Диапазон не слишком широк - драматический тенор, но фразировка отменная, хорошо поставленное дыхание. Я буду счастлив, если вы составите мне компанию. Я ведь могу рассчитывать на вас? Глядя на нее, я просто не мог не улыбаться. - Нет, мисс Гроув мне слышать не приходилось. Но я читал о ней в газетах. Не думаю, что мне удалось бы переманить ее из Лондона. Название оперы музыкального гения прошлого века едва не заставило меня поморщиться, но я сдержался. Пора бы уже забыть о сорванной по собственной инициативе опере... Напишу другую, точнее, уже написал... надеюсь, и она не будет последней.
Тали: Женевьева де Кавиль: - Рассчитывать на меня? Боюсь, моя компания просто грозит вам в конце следующей недели, впрочем, как и послезавтра... Я улыбнулась пришедшей мне мысли о том, что и во все другие дни я бы хотела быть где-нибудь рядом с ним. - А про мисс Гроув возможно вы и не правы. В Ковент-Гарден царит госпожа Патти. Весь репертуар зиждется на ней. Я была даже удивлена, что мисс Гроув удалось дебютировать в главной партии. Ведь они обе сопрано. Видимо, Патти тогда отсутствовала. Но вы, кажется, собираетесь сделать ставку на французских певцов? Или я неправильно поняла тогда ваш разговор с бароном?
Эрик де Вутвиль: - Грозит? Ловлю вас на слове, Женевьева! - я снова рассмеялся. - Это самая восхитительная угроза, какую только можно услышать! Вы совершенно правы, я намерен отдать предпочтение французским исполнителям. Так что мисс Гроув и сеньоре Патти придется разрешать свои взаимные трения в Ковент-Гарден или в Ла Скала, но только не в Гранд Опера. Хотя я лично считаю, что в театре недостаточно одной примадонны. Такая практика чревата многими осложнениями. Не знаю, впрочем, что является бОльшей проблемой - наличие двух див, или их полное отсутствие. Я сделал озабоченный вид и даже вздохнул, вызвав тем самым ее звенящий как колокольчик смех.
Тали: Женевьева де Кавиль: Я расхохоталась. - Отсутствие в театре прим - трагедия для публики и убыток театру, их присутствие - прибыль театру и трагедия для дирекции. Какими же средствами вы бы справлялись, если в Опере возникли бы подобные трения между дивами? Кто-то рассказывал мне, что в Гранд Опера был директор... месье... нет не помню.., который не выдержал скандалов с примадонной и сбежал. Ах, да, конечно, мне говорила об этом Эстер де Горон. Она всегда все знает про закулисные дела.
Эрик де Вутвиль: Я поддержал ее шутливый тон: - По-видимому, это истинная правда. Месье Лефевр не просто сбежал, а сбежал на край света в полном смысле слова - он уехал в Австралию, как я слышал. Даже не знаю, как я буду справляться с подобными дрязгами... но кое-какие мысли у меня есть. Нужно грамотно составить репертуар и иногда проявлять полезную строгость. Я более или менее представлял себе мадемуазель де Горон, она была у меня на приеме вместе со своим отцом, но я почти не обратил на нее внимания. - А откуда мадемуазель де Горон так хорошо осведомлена о делах театра? - поинтересовался я.
Тали: Женевьева де Кавиль: - В Австралию! Мой бог! Это ж как нужно было довести человека! И вы не боитесь такой же участи? А проявлять полезную строгость вам будет не впервой... вы уже практиковались на студентах. Я рассмеялась снова. Мне нравилось, что мы можем разговаривать в таком тоне, что он позволяет себя немного подразнить. - А Эстер знает все про все, что касается всевозможных событий и слухов не только в Опере, но и во всем театральном мире Парижа. Ее отец служит в Министерстве образования и изящных искусств. Он же был у вас на приеме, приехал вместе с министром. Министра я, правда, не знала в лицо, мне Эстер же его и показала. Я сбежала от нее и как раз просила помощи у отца, когда вы подошли к нам с месье Ваноном. Я произнесла последнюю фразу и вспомнила, что произошло потом в мастерской и те особые уже прикосновения его рук к моим рукам, и вновь переживая это, вздохнула, чуть прикрыв глаза.
Эрик де Вутвиль: Мне так нравилось ее веселье. Все прежде тяжкие воспоминания о событиях в Опере, какие еще сохранялись в моей памяти, совершенно потеряли свое значение. Сейчас я мог бы смеяться даже над несчастным Призраком, вообразившим, что превратив юную девочку с неплохим голосом в примадонну, он может рассчитывать на благодарность... - Признаться честно, некоторые опасения у меня есть, - я сокрушенно покачал головой и рассмеялся. - Все же я надеюсь, что мои педагогические навыки не канут втуне и мне не придется отправиться в Антарктиду преподавать физику пингвинам. Да, я знаю месье де Горона, просто не предполагал, что мадемуазель Эстер столь живо интересуется закулисными сплетнями. И часто вам приходится спасаться от подруг? Женевьева смотрела на меня из-под полуопущенных ресниц мечтательным взглядом. Нет, совершенно невозможно находится так близко и... Я взял ее руку, поцеловал внутреннюю сторону ладони и запястье.
Тали: Женевьева де Кавиль: - Если бы у пингвинов, месье, появился бы такой учитель, думаю, через некоторое время их можно было бы зачислять во все самые престижные университеты мира. Что касается подруг... Но тут я уже не могла что-либо говорить, потому что он начал целовать мне руку и все поплыло у меня перед глазами и меня затопило волной тепла. И его руки снова обнимали меня, а его губы накрыли мои, и в полном упоении я отвечала на его поцелуй и целовала его сама, лаская его лицо и обнимая за плечи. Мои руки скользнули по его волосам, ощущение было немного странным. Он поймал мою руку и снова начал целовать, и я забыла об этом ощущении.
Эрик де Вутвиль: Я улыбнулся ее словам о студентах-пингвинах, но, прикоснувшись губами к тонкому запястью, был уже не в состоянии изощряться в шутках: биение ее пульса под белоснежной кожей, а потом восхитительный вкус ее губ совершенно захватили меня, растворяя сознание в сладостной неге. Как бы мы ни называли эту безумную тягу, бросавшую нас в объятия друг другу, она была взаимной... Я почувствовал руку Женевьевы на волосах... черт, она не подозревает о парике! Потом, потом... когда-нибудь и это станет совсем не важным... я перехватил ее руку и снова стал целовать. Сказать, сколько продолжалось наше сладкое безумие, было трудно. Мы пытались восстановить дыхание, не размыкая объятий, ее голова прильнула к моей груди, кажется, она слушала биение моего сердца…
Тали: Женевьева де Кавиль: Я не ощущала ни пространства, ни времени, ни движения кареты. Сердце то замирало, то начинало биться с утроенной силой. Я понимала, что мы чувствовали одинаковое притяжение, такое сильное и такое сладостное. Невозможно было оторваться друг от друга, невозможно разомкнуть объятия... И только стук сердца и жар, который обдавал нас с головы до ног... В какой-то момент мы оба замерли, и я слышала глухие удары в его груди, которые отзывались где-то глубоко внутри меня радостным звуком, мелодией... любви? Неожиданно я услышала, что звук копыт и колес стал звонче, мы уже ехали по мостовым предместья. Я чуть приподняла голову. - Мы въезжаем в город? В моем голосе прозвучало сожаление.
Эрик де Вутвиль: Куда только исчезли три часа пути? Париж и сумерки подкрались незаметно, настойчиво напомнив о том, что совсем скоро нам предстоит расстаться... - Да, - я невольно вздохнул. Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. - Как быстро прошел этот день... но он был так прекрасен. Женевьева, что вы скажете, если я заеду послезавтра снова в одиннадцать? Лувр так велик... В моих глазах наверняка плясали лукавые черти, потому что она в который уже раз рассмеялась.
Тали: Женевьева де Кавиль: Расставание было неизбежным, но будет завтра и другие дни, и мы встретимся снова, и это окрыляло. Интересно, если бы он мог, то приехал бы еще раньше, сославшись на величину Лувра? Я рассмеялась, что-то мальчишеское мелькнуло у него в глазах, будто бы и не взрослый мужчина был передо мной. - Одиннадцать - прекрасное время, очень подходящее для Лувра, тем более, что он так велик... За окном уже мелькали знакомые улицы, мы были очень близко от моего дома. - Эрик... Я буду ждать вас... очень…
Эрик де Вутвиль: По городу мы ехали, держась за руки, уже не рискуя на большую близость. Но даже от этого прикосновения по всему телу разливалось тепло. Как же я буду скучать эти невыносимо долгие часы до новой встречи! Экипаж подъехал к воротам особняка, я помог Женевьеве выйти и проводил ее до самых дверей. Тут мы остановились. Нужно было прощаться. - Сегодняшний день был лучшим в моей жизни, Женевьева. Я не хочу скрывать этого, - я поцеловал ее руку и добавил: - Я буду считать минуты и торопить их…
полная версия страницы