Форум » Непосредственно сама РИ » 1 мая 1876г. Поездка в Фонтенбло » Ответить
1 мая 1876г. Поездка в Фонтенбло
Эрик де Вутвиль: Жан разбудил меня в половине девятого. Не знаю, в котором часу я заснул, но чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Первое, о чем я подумал, открыв глаза: совсем скоро я увижу Женевьеву. Одной этой мысли было достаточно, чтобы наполнить все мое существо радостным нетерпением. Приняв ванну и одевшись, я приказал уложить в карету мольберт, складное кресло для Женевьевы и съестные припасы. После легкого завтрака сам взял рисовальные принадлежности и спустился к экипажу. Не по-весеннему яркое солнце заливало Париж сияющим светом. День обещал быть теплым, даже жарким Без трех минут одиннадцать кучер остановил карету у ворот ее дома.
Тали: Женевьева де Кавиль: В полном недоумении и ошеломлении я оказалась у него на руках и все вокруг закружилось. С какой легкостью он поднял меня! И я сама ощущала себя совершенно невесомой. Я тонула в его глазах с первой нашей встречи и сейчас была готова раствориться в них, светящихся счастьем. Остановившись, он осторожно опустил меня на землю, но не разомкнул рук и правильно, иначе я бы упала, так кружилась у меня голова. Я прикрыла на мгновение глаза рукой, начиная, наконец, ощущать свои ноги. - Кажется мы оба немного сумасшедшие, Эрик. Головокружение все же прошло, и я подняла на него глаза. - Вы закружите меня до смерти, и вам придется искать другую модель для портрета.
Эрик де Вутвиль: Как мне не хотелось выпускать ее из объятий! Держать на руках ее легкое тело было ни с чем несравнимым наслаждением, я готов был носить ее всю жизнь. Она пошутила, но слово "смерть" заставило болезненно сжаться мое сердце. - Нет, нет, Женевьева, я буду оберегать вас, как злой дракон бережет сказочное сокровище, - улыбнулся я. Она смотрела на меня так... Я наклонился, и наши губы снова встретились.
Тали: Женевьева де Кавиль: Этот поцелуй был полон нежности и восторга. И когда мы смогли оторваться друг о друга, чтобы перевести дыхание, я осторожно провела ладонью по его щеке, потом по другой. Он попытался отстраниться, но все же сдержался. Не отстраняйся от меня, я не боюсь! - Я не сокровище, Эрик, а вы точно не дракон. Я с нежностью смотрела на него. - Да и от кого меня оберегать? У меня нет врагов. Я рассмеялась.
Эрик де Вутвиль: Она коснулась своей нежной бархатной ручкой моего лица... его изуродованной половины. Я едва не вздрогнул, ощутив холодный озноб в позвоночнике. Что она может испытывать, прикасаясь к отвратительной бугристой поверхности?.. Но нет, выражение ее глаз не изменилось, они по-прежнему светились нежностью! Озноб сменился теплом, волна которого прошла по всему моему телу. Я не дракон для нее... - От печали, скуки, холодного ветра или палящего солнца... от чего угодно, Женевьева... если вы позволите мне быть рядом. Теперь уже я гладил ее лицо, чуть прикасаясь пальцами к изумительно чистой и гладкой коже. Сейчас... еще один поцелуй... и я возьму в руки кисть, чтобы писать эти божественные черты. Как трудно оторваться от ее губ!
Тали: Женевьева де Кавиль: Он держал мое лицо в своих руках и целовал. О, как сладок был этот поцелуй! Какая упоительная нега разливалась по всему телу! Мои руки касались его груди, ощущая через ткань рубашки его живое тепло. - Я так хочу, чтобы вы были рядом и никакое солнце, и никакой ветер, ничто другое не испугают меня. Он бережно, как будто я была сделана из стекла, прижал меня с себе, и я почувствовала, как бьется его сердце.
Эрик де Вутвиль: - Я буду рядом… всегда… Я обнял ее и осторожно привлек к себе, руки Женевьевы скользнули мне на плечи. Я чувствовал трепет ее тела, каждая клеточка моего существа отозвалась гимном восторга этому ощущению. Мы целовались, окончательно потеряв счет времени, утопая во взаимной нежности и ощущении безграничного счастья – счастья одного на двоих, прекраснее которого не знает этот мир. Где-то рядом запел соловей. Соловей в начале мая в это время суток! Мы замерли, слушая песню любви. Когда он замолчал, мы тихо рассмеялись от счастья. Я, наконец, выпустил Женевьеву из объятий, держась за руки, мы вернулись к креслу. Нам снова хотелось пить. Но даже вино не могло уже вскружить наши головы больше.
Тали: Женевьева де Кавиль: Мне казалось, что ничего более прекрасного, чем эти мгновения, я не смогу больше испытать. Но до чего же странно, что в такие минуты наше человеческое существо вдруг явственно напоминает о себе, к примеру, жаждой. Пить хотелось нестерпимо. Я села в кресло и сделала большой глоток вина. Эрик залпом допил то, что было в его бокале. И, посмотрев, друг на друга, мы снова рассмеялись. - Вы бросили портрет ради оригинала. Вам больше не хочется рисовать?
Эрик де Вутвиль: - Ради оригинала я готов забыть обо всем на свете, Женевьева! Мы снова засмеялись. Как хорошо мы понимали друг друга! - Но, если вы не против, я вернусь к работе. Только, пожалуйста, расскажите мне что-нибудь еще. Я так хочу слышать ваш голос. Я поцеловал ее руку - если бы я позволил себе прикоснуться к ее губам, то был бы не в силах заставить себя сделать несколько шагов к мольберту - и улыбнулся.
Тали: Женевьева де Кавиль: Я пыталась вспомнить, в какой же позе я сидела. Повернулась в одну сторону, в другую... ах, да, кажется вот так, но я не была уверена. Взглянув на Эрика я увидела, что он в изумлении наблюдает за моими манипуляциями. Мне было отчаянно весело. Я развела руками, пожала плечами и сказала: - Не помню, совсем не помню, как я сидела..., - и расхохоталась. - И вы еще хотите, чтобы я что-то вам рассказывала?! Это совершенно возмутительно с вашей стороны!
Эрик де Вутвиль: Ее очаровательная непосредственность сводила меня с ума. Как же она хороша! Такая искренняя и милая. Если бы не мой профессионализм, я бы и сам не вспомнил, в какой позе ее рисовал - столько случилось за эти полчаса перерыва. - Сдвиньтесь немного вправо, чуть поверните голову... Вот так, - в моей поющей от счастья душе запрыгали бесенята, я вновь прикоснулся к ее лицу и... не сдержавшись, поцеловал.
Тали: Женевьева де Кавиль: Когда в его глазах запрыгали чертики, я поняла, что все старания были напрасны, я тут же забыла опять все на свете. И как же мне было хорошо! Но сумасшедшее веселье переполняло меня, я игриво отстранилась. - Итак, месье, теперь все пойдет по кругу снова? В очередной раз вы исправите поворот моей головы, а потом... и так далее и так далее... Портрет никогда не будет дописан! Я опять смеялась.
Эрик де Вутвиль: Она смеялась, я тоже. Мы дурачились, как дети. - Будет, будет! Все, обещаю держать себя в руках. Мне удалось усадить ее. Вечерело, мы могли задержаться здесь приблизительно еще на час, а потом... будет долгое возвращение в Париж! Я вернулся к мольберту и, взявшись за кисть, попросил: - Женевьева, пожалуйста, расскажите мне еще о... том коте, который пошел проверять силки.
Тали: Женевьева де Кавиль: - Тот кот был вовсе не кот... Я сделала страшные глаза. - Он был явно ее посланник! Выполнил свою миссию и ушел. Так они всегда - от людей совершенно независимы, только от нее. Вы замечали, что кошки на удивление внутренне свободные существа?
Эрик де Вутвиль: - Не кот? Чей же это был посланник, Женвьева? Вы меня пугаете, - я поддержал ее игру. Как же это было замечательно! - О, да, они гораздо более свободны и независимы, чем многие из нас. Я делал очередной набросок, наслаждаясь ее красотой, голосом, нашей беседой и ощущал себя свободнее всех вместе взятых котов на свете. С ней мне было удивительно легко, весело и свободно.
Тали: Женевьева де Кавиль: - Как чей?! Кошачья богиня во всем мире одна единственная, ее зовут Баст. Нигде больше не был развит культ кошки как в Египте. Она изображается как женщина с головой кошки. Она олицетворяла тепло, была всевидящей и занимала место стража при боге солнца Ра. В ней были воплощены женские и материнские качества - изящество, красота и ласка... Считалось, что она отгоняет злых духов, поэтому в домах хранили ее статуэтки. А все кошки были ее священными животными. Вы знаете, что египтяне мумифицировали кошек после смерти? А праздники, которые посвящались Баст были одними из самых радостных и веселых. По мифологии она была женой бога-творца Птаха. Все боги были его воплощениями. Кстати, он считался покровителем искусств и ремесел. Его статуи очень красивы.
Эрик де Вутвиль: - Тогда это был вестник счастья, - улыбнулся я. - У такой замечательной богини не может быть дурных ангелов. Кажется, в Лувре есть статуэтка богини Баст, я не ошибаюсь? А как выглядят статуи Птаха? Может быть, и на них можно посмотреть в нашем лучшем музее?
Тали: Женевьева де Кавиль: - Да, ее посланцы замечательные! И всегда появляются неожиданно и к месту. Как прекрасно было смотреть на Эрика за работой. Мне казалось, что ничего более изумительного я не видела в своей жизни, хотя много раз видела, как рисуют другие художники. Я засмотрелась на движение его руки, на поворот головы и молчала, какое-то время. Спохватилась, когда он удивленно поднял на меня глаза. - Статую Баст или Бастет, как ее еще называют, есть в Лувре и статуя Птаха тоже. Его изображали в виде мумии с жезлом, стоящем на иероглифе, который означат правду. У Луврской статуи голова из лазурита. Какой невероятный насыщенный, яркий синий цвет у этого камня.
Эрик де Вутвиль: Она так увлеченно говорила о египетских богах! Никогда не встречал девушку, всерьез интересующуюся древней историей и культурой. Права была Франсуаза - до сих пор в жизни мне попадались совершенно неподходящие женщины. И сейчас я благословлял судьбу за это! Я встретил лучшую: умную, чуткую, образованную и невероятно прекрасную! С ней было не только легко и комфортно, но и потрясающе интересно. - Вынужден признаться в своей чудовищной рассеянности, Женевьева, - повинился я. - Я совершенно не помню такой статуи. Вы покажете мне ее?
Тали: Женевьева де Кавиль: - Конечно, покажу! Вы могли не обратить на нее внимания, она невелика, всего лишь по высоте с мою руку от пальцев до локтя или чуть выше. Но... неужели вы помните все статуи в Лувре? Кажется, мой голос невольно выдал мое удивление и восхищение.
Эрик де Вутвиль: Она прекрасно знает все экспонаты египетской коллекции! Должно быть, ей очень любопытно увидеть новые поступления, о которых говорил Шарль. И у меня есть возможность доставить ей это удовольствие. Какая удача! Ради этого я бы даже специально завел дружбу с директором Лувра, к счастью, мы были в прекрасных отношениях уже много лет. - Нет, конечно, всех статуй я не помню, - я покачал головой в знак отрицания. - Сам я очень мало занимаюсь скульптурой, поэтому коллекция живописи знакома мне гораздо лучше. Но вы возбудили во мне такой живой интерес к этой статуе, что я готов завтра отправиться смотреть на нее в Лувр. Только Шарля завтра не будет на месте, а без него нас вряд ли допустят в запасник. Давайте нагрянем к нему послезавтра, если, конечно, у вас нет других планов, Женевьева... Я вопросительно посмотрел на нее. Я уже не мог представить себе и дня без ее прекрасных глаз, улыбки, сладких губ и нежного голоса. Но навязываться в провожатые каждый день было бы слишком смело...
полная версия страницы